Развернитесь, зазвените,
Древних лет воспоминанья
О могучем славном роде
Калевитян незабвенных)
От курганов намогильных,
Из вечернего тумана,
Из рассветной мглы весенней,
Словно вереск разрастайтесь,
Мглою от болот вставайте,
Где героев древних тени
В глубине времен таятся,
Прячутся под кровом праха,
Под полою Укку дремлют,
Спят в объятиях Марии...
Солнце их не освещает,
Не поет им днем весенним
Златоклювая кукушка,
Птиц обманщица гнездовых.
Месяц брезжит сквозь деревья,
Очи звезд с ночного неба
Тускло светят стражу теней,
Души калевитян древних
Облачают в платье мира,
Тканью вечного покоя
Покрывают стаи умерших,
Обиталище ушедших...
Налетит со взморья ветер,
По лесу подымет шелест,
Донесет он шум прибоя,
Будто вести дорогие
О делах давно минувших, —
Смутные воспоминанья,
Что зарей на тучках брезжат,
На листве росой мерцают,
В голубом тумане тонут,
Мглою кроются прозрачной,
Как последний луч заката,
В облаках багряных гаснут;
Словно первый луч рассвета,
Золотой каймой играют;
В чаще бора заповедной
Ткут волшебные узоры,
Взор игрою утешают,
Шепчут сказку золотую.
Пляской их любуйся, братец!
На игру смотри, сестричка!
Зорче в них вглядись, дружочек,
Пожелай певцу удачи,
Чтоб они не улетели
Сновидением крылатым!
Чтоб, зарей блеснув туманной,
Невозвратно не погасли,
Чтобы жаворонка трелью,
Сладкой песней соловьиной,
Кукованием весенним
В тихой чаще не умолкли, —
Чтоб всегда они звенели
В золотых заветных струнах!
Быстро наши дни проходят,
Исчезают безвозвратно,
Годы мчатся, как стремнина,
Торопясь к холмам могильным,
В лес безмолвья и покоя,
На постель листвы опавшей.
У умершего нет дома,
Нет у путника покоя,
Прах его — наследство миру!
Ветер, словно, на свирели,
На ветвях дерев играет,
Заставляет петь вершины,
Завывает меж стволами,
Шелестит в сосновой чаще, —
Иль повергнет в трепет листья,
Повелит дрожать березке,
Повелит трястись осине—
Трепетать, как перед вором,
Как разбойника, бояться.
Или нежно вдруг повеет,
Струны трав перебирая,
Чтоб в цветах жужжали пчелы,
Чтоб толклись на солнце мошки,
Комары в траве пищали,
Черные жуки гудели,
Мирно мотыльки порхали.
Слух певца во всем услышит
Звуки радости и плача,
Звуки счастья и печали,
Звуки скорби и веселья,
Сокровенных дум напевы,
Чародейства, волхвованья,
Темной древности загадки,
Тайных слов узлосплетенья.
Словно двойня — брат с сестрою —
Ходят радость и забота
В ткацком доме песнопенья...
Породил один отец их,
Матушка одна вскормила,
Вместе в зыбке колыхала.
Пламя красное заката
Горы облак окаймляет,
Красит золотом и кровью,
Алым шелком вышивает...
Слышишь, сын, как в темной туче
Дышит спрятанная повесть,
Перекатываясь громом,
Синей молнией пылая,
Грохоча жемчужным градом,
Шелестя сетями снега?
Снег косматый дремлет в туче,
До поры гроза таится,
Слезы прячутся в зеницах,
Слез роса блестит на веждах,
На ветвях ресниц поникших,
Выступившая безмолвно
Под вечерней стужей бедствий,
Что гнетет заботой душу,
Болью грудь переполняет...
Медленно слеза катится,
Падает на грудь безмолвно.
Чародей правдивых сказов,
Мудрый ткач былин узорных,
Безупречный созидатель,
Песнопенье начиная,
Горсть берет в стране мечтаний,
Горст!- другую — в доме правды,
Третью горсть — в деревне слухов,
Горсть большую в долг берет он
Из ларей усадьбы мысли,
Чтобы речь текла красиво,
Истинно лилась, разумно,
Чистым золотом струилась.
Так творит певец умелый!
Сказов ткач, творец искусный,
Труженик за станом слова
Стоны лешего услышал,
Стоны Мардуса лесного,
Плачущего в темной чаще,
Жалующегося громко.
Кто же лешего обидел,
Кто его рыдать заставил?
Что кричит он так истошно,
Что так воет он и стонет?
Он над гибелью рыдает,
Над родною кровью плачет,
Над слезами мук народных,
Над терзаньями неволи,
Над безвременной кончиной
Тех, что в небе, словно горы
Облаков, окаменели
И кровавою каймою
На закате отпылали...
Тени в облаке тумана,
Над вечернею росою
Подымаясь, выступают
Тешиться игрой кровавой,
Пляской топоров тяжелых,
Блеском стали под луною.
Слышен гул войны в долинах,
Рдеет зарево пожаров,
А вослед плетутся голод,
Смерть, чума и мор свирепый.
Вести черные несутся
С громким воем и стенаньем...
Снова льются кровь и слезы,
Слышны вопли, скрежет пыток...
В долгих битвах за отчизну
С полчищами чужеземцев
Пали волости и земли,
Пали лучшие из лучших,
Пали доблестные мужи...
Наши нивы запустели,
Наши юноши и мужи
Незарыты опочили, —
Но великая их слава,
Богатырские деянья,
Несказанные мученья
Пусть звучат для нас немолчно,
Светят пусть неугасимо
В дорогих воспоминаниях!
В древнем хуторе Таары
За беседою разумной
Мужи сильные сидели,
Победители гостили,
Перед очагом толкуя
О седых веках минувших.
Калев-сын, могучий витязь,
Князем восседал меж ними.
Подперев щеку рукою,
Он в глубокой думе слушал
Гусляров повествованья,
Перекаты, перезвоны
Каннеле золотострунной,
Восхваленья песнопевцев
Всем его делам великим,
Подвигам его бывалым,
Чудесам, что совершил он
В пору жизни, в мире смертных.
Все, что он в былые годы
На земле успел исполнить,
По утерянным тропинкам,
По следам едва заметным
Собранное терпеливо,
Сбереженное любовно,
Снова ярко оживало
На устах певца седого
В золотой заветной были...
Подбирать слова я стану,
Прясть серебряную нитку
Да сучить златую пряжу,
На пол медные пуская
В звонкий танец веретена!
Ткать сказание начну я,
Вытку облики былого,
Чтоб глядели, как живые!
Посмотри: в лесу глубоком,
За кустарником дремучим,
Под печальною ольхою,
Под плакучею березой
Семь холмов стоят могильных.
Семь курганов зеленеют,
Семь могильников забытых.
Первый холм — отчизны стражей,
Холм защитников народа.
Холм другой — могила рабства.
Третий холм — грозы военной.
Под холмом четвертым — голод.
Пятый холм — народных бедствий.
Лютый мор в шестой могиле,
А в седьмой — чумы зараза.
Вот — былое края эстов,
Старина глухая наша!
Если выпадет удача
И тебе, сынок, случится
По призыву Мардусову
К тем замшелым древним ложам,
К тем семи холмам пробраться, —
Посади там, сын, кусточек,
Матери, отцу на радость,
Посади цветочек счастья
Для сестры — шиповник алый,
Вишню белую — для брата
И черемуху — для друга!
Посади умно, с любовью,
Саженцы их молодые,
Разрыхли сырую землю,
Корни закопай поглубже,
Чтобы принялась посадка,
Чтоб росли они добротно,
Чтобы в пору расцветали
Спящим предкам на утеху,
Дедам дремлющим на радость,
Внукам будущим на память!..
Как-то раз, — когда я молод
Был еще, ходил с свирелью
По лугам за нашим стадом,
В городки играл и в бабки
Да качался на качелях,—
Помню, как тогда уснул я
Пред костром пастушьим нашим,
Под кустом росистой ивы,
В теплой дымке летней ночи,
Близ Яани-городища,
И такое я увидел
Сновиденье золотое:
У ворот души дремотной,
Пред закрытыми глазами
Появились в озаренья
Мужи мудрые, седые
Гусляры и песнопевцы...
Вышли из холмов могильных
К праздничным кострам полночи
Толпы молодых красавиц,
Синеглазых и кудрявых,
Посмеяться, покружиться,
Поплясать в лугах туманных...
В легком плавном хороводе,
Будто рея над землею,
Робким шагом, с тихим смехом
Приближались, улыбались,
Знаками меня манили
И, казалось, говорили:
«Усыпи нас! Убаюкай!..»
О забытые! Усните!
Отдыхайте безмятежно,
Золотой дремлите дремой,
До поры, как в день заветный,
Под лучом зари рассветной
Снова к жизни вас разбудят
В тереме высоком Таары!
Парни, мужи молодые —
Виру, Ярвамаа отростки,
Сестры Харью, дочки Ляянэ,
Лучшие невесты Пярну,
Вы к речам моим склонитесь,
Песне, милые, внемлите
О делах времен старинных,
О святых тенях героев,
О былой красе и счастье,
О печалях стародавних!
Золотою древней речью,
Складом прадедовых былей
Воспою я и прославлю
Мужа Калева деянья,
Мужа Алева сраженья,
Мужа Олева походы,
Мужа Сулева творенья.
Все, что я сорвал с рябины,
Наломал с черемух белых,
Что поведал мне дуб Таары
Старым словом узловатым,
Сквозь века проросшим в сказах,
Что нашел я в косах Юты,
В кушаке у Ванемуйне,
Что в душе всю жизнь лелеял, —
Это все я бережливо
Впрял в златую нитку слова
И соткал полотна песен
В память Калевова сына!
наверх
